Подчинение территории: как Советский Союз и его наследница Россия обращаются с ресурсами, людьми и природой
Исторически люди одного поколения придерживаются схожего мировоззрения. В последние годы ситуация изменилась. Согласно исследованиям, во многих странах мужчины до 30 лет становятся более консервативными, а молодые женщины, наоборот, либеральными. Антропологиня Дарья Холодова рассказывает, почему происходит гендерный разрыв и возможно ли его сократить.
В начале 2024 года издание Financial Times выпустило исследование об идеологическом разрыве по гендерному признаку. В нем представлены различия между взглядами мужчин и женщин 18–29 лет в Южной Корее, Германии, США и Великобритании.
«В США, Британии и Германии молодые женщины сегодня занимают гораздо более либеральные позиции по поводу иммиграции и расовой справедливости, чем молодые мужчины, тогда как более старшие возрастные группы остаются разделены поровну. Тенденция в большинстве стран такова, что женщины становятся левее, тогда как взгляды мужчин остаются на месте. Однако есть признаки того, что в Германии молодые люди активно правеют: люди до 30 лет там сегодня сильнее противостоят иммиграции, чем старшие поколения»
Из материала Financial Times «A new global gender divide is emerging».
Американская социальная психологиня Джин Твендж в недавно вышедшей книге «Generations» («Поколения») делает вывод, что в США женщины последних поколений действительно становятся более либеральными, а мужчины — более консервативными. Социологическое исследование, проведенное в Аргентине, также показало эту тенденцию. В декабре 2023 года к власти пришел ультраправый президент Хавьер Милей, и среди его избирателей (18–25 лет) мужчин было на 20 % больше, чем женщин. Либеральность в этих исследованиях понимается в общем смысле: поддержка уязвимых социальных групп, защита гендерных и сексуальных свобод, право на аборт и свобода миграции. Консерватизм здесь означает настороженное отношение к гендерному равенству и миграции, а также поддержку рыночной логики в экономике и обществе.
Другая статистика, показывающая расхождение тенденций политических взглядов среди американских старшеклассников, получила широкую огласку в социальных сетях. Продвигали ее в основном консервативные инфлюенсеры, празднующие свою победу над молодыми умами. Однако, как замечает колумнистка The Guardian Арва Мадави, этот график не показывает, что большинство ответов среди обеих групп — «не знаю» или «не определился». К похожему выводу приходят сотрудники социологического проекта American Survey Center. Опросы американцев 18–29 лет указывают не столько на консервативные тенденции, сколько на отсутствие четких взглядов и готовности их активно отстаивать.
Исследователи гендера сходятся в том, что мы скорее наблюдаем реакцию мужчин на изменение положения женщин в обществе и общую неопределенность, вызванную этими изменениями, а не кризис маскулинности, о котором любят говорить консервативные знаменитости — «феминизация, инфантилизм, отсутствие самостоятельности» в новых поколениях мужчин.
Женщины тоже испытывают растерянность по поводу того, как именно нужно быть женщиной. Разные феминизмы предлагают разное. Так, либеральный феминизм предлагает женщинам становиться более похожими на мужчин, занимать больше мест во власти и не бояться уверенно говорить на рабочих совещаниях. «Girl power», «girl boss» и «lean in» («женская сила», «девушка-босс» и «активная позиция») — ключевые фразы этой ветви феминизма. Интерсекциональные феминистки отказываются рассматривать весь женский опыт как одинаковый и указывают на множество осей, по которым разнообразные неравенства пересекаются в отдельных людях.
Особенно сложно менять структуру желаний и сексуальности, которую невозможно сознательно контролировать. Феминистская критика порнографии и появление феминистского эротического контента открывает пространство для обсуждения разных сексуальных практик и творческого исследования женской сексуальности. Однако противоречия остаются. О кризисе женского желания и сексуальности пишет в книге «Hard-core romance: „Fifty shades of grey“, best-sellers, and society» израильская социологиня Ева Иллуз, приводя в пример популярный эротический роман «Пятьдесят оттенков серого»: «Реакция против феминизма — это ностальгия по патриархату, но не по подчинению мужчинам, а по связям и эмоциональным опорам, которыми оно прикрывалось и оправдывалось. Как если бы было возможно отделить протекционистское поведение мужчин от феодальной системы доминирования, в которой это поведение было необходимо. Иными словами, современная фемининность сталкивается со все еще превалирующей властью мужчин, но уже без феодального протекционистского поведения, которое регулировало подчиненный статус женщин. Поэтому нарратив «Пятидесяти оттенков серого» артикулирует архетипическую маскулинность, маскулинность защитника, похожую на ту, которую я только что назвала феодальной».
Разница между кризисами маскулинности и фемининности заключается в том, что у женщин, благодаря феминизму, есть больше пространств для взаимной поддержки и обсуждения своего места в мире. Ведущая популярного ютуб-канала ContraPoints в своем видео о маскулинности отмечает, что у женщин всегда есть повод к солидарности и борьбе за свои права. У мужчин стремление к единству часто связано не с позитивной повесткой и улучшением собственной жизни, а с ненавистью к той или иной группе по признаку расы, гендера или сексуальности. Самые заметные группы солидарности мужчин — это антифеминистские и консервативные онлайн-сообщества, которые уже получили обобщенное название маносферы (manosphere).
Как замечает американский социолог и известный исследователь маскулинности Майкл Киммел, с 2000-х годов начался подъем фигуры «злого белого мужчины», которая постепенно набрала видимость и превратилась из маргинальной в мейнстримную. Именно к маносфере принадлежат онлайн-сообщества инцелов, сторонников мужского государства и пикаперов. Вместо того чтобы служить площадкой конструктивного обсуждения и взаимной поддержки, эти группы только сильнее разжигают ненависть и фрустрацию, вызванные неопределенностью современной жизни мужчин (и не только их).
«Не феминистки являются главными ненавистницами мужчин, а те, кто их в этом обвиняет. Антифеминисты рисуют самые порочные и негативные портреты маскулинности, какие только есть. Если им верить, то мужчины — это движимые только своей биологией, склонные к насилию, неспособные к коммуникации, ненасытные сексуальные хищники, для которых изнасилование — синоним „этикета свиданий“, а отцовство — еще одно слово для „хозяина территории, появляющегося наездами“».
Майкл Киммел«Misframing men»
В комментариях к постам о проблемах женщин часто можно встретить мнение, что у мужчин тоже есть проблемы: они страдают от сексуализированного насилия, вынуждены сравнивать себя со стандартами красоты и образа жизни, не понимают, как получать удовольствие от секса и романтических отношений, и сталкиваются с проблемами трудоустройства. Остается непонятным, как молчание феминисток должно помочь решить эти трудности, ведь проблема общая — патриархальные структуры и практики, а не люди определенного гендера. Спасти ситуацию могут конструктивные дискуссии, голоса мужчин — союзников феминизма и взаимоподдержка мужчин, не направленная на подавление других групп.
Такие дискуссии и сообщества существуют, хотя и не очень распространены. Например, сеть Scottish sheds («Шотландские гаражи») в Шотландии предлагает мастерские, в которых мужчины могут собираться и вместе строить, чинить, обсуждать насущные проблемы и просто общаться. Сейчас в сообществе 138 открытых «гаражей» и 10 тысяч участников. В Чили и Аргентине существуют группы взаимной поддержки Varones antipatriarcales («Мужчины против патриархата»), которые предлагают лекции и дискуссии о феминизме, патриархате и принципе ненасилия. Многие левые политические движения и партии, понимая связь между капиталистическим и патриархальным угнетением, проводят дискуссии и рабочие группы. На них тоже обсуждаются возможные пути трансформации маскулинности.
«Будущее либералов принадлежит женщинам, тогда как для консерваторов оно определенно мужское», — пишет психологиня Джин Твендж, описывая будущее. В ее исследовании 24 массива данных и 35 миллионов респондентов. Но планета у нас одна, и, по всей видимости, общее будущее будет зависеть от способности дискутирующих слышать и понимать людей с другими взглядами.